Признаюсь, что заинтересован я был поначалу лишь названием «Основы психолингвистической диагностики», исходя из которого, рассчитывал ознакомиться больше с формальной, а не содержательной стороной книги. Дело в том, что в криминалистике в последние годы отмечается большой интерес к разработке диагностических методов исследования различных объектов, предпринимаются попытки к созданию теоретических основ криминалистической диагностики (Корухов 1998). Соответственно, имеется и потребность сопоставления теоретических положений криминалистики и других наук в этой области.
Но в конечном итоге именно содержательная часть книги явилась для меня открытием. Автороведение, автороведческая экспертиза, как отрасль криминалистики разрабатывается с 50-х годов ушедшего века в направлении от чисто лингвистического анализа текстов к включению элементов психолингвистического анализа. При этом в качестве идентификационных признаков письменной речи рассматривали проявления особенностей грамматических, лексических и стилистических навыков автора (Маркова Г.Д. 1956). Позже в этот список были добавлены интеллектуальные навыки: «навыки восприятия, мышления, памяти, ими характеризуется способ познания действительности, присущий человеку и обусловленный его индивидуальным опытом и особенностями психики» (Вул 1977). Отмечая необходимость кроме лингвистического анализа текста также психолингвистического и психологического анализа, в методических рекомендациях экспертам эти аспекты до сих пор практически не представлены. Криминалистические классификации признаков письменной речи не отражают подчиненности выбора автором средств языка реализуемой им цели. Проявления особенностей языковых навыков рассматриваются несколько механистично, вне их взаимосвязи. Хотя криминалистам известны и понятие доминанты (Манцветова, Орлова, Славуцкая 1967), и ее роль в интеграции нервных процессов человека, я не встретил даже попыток выделить и описать проявления какого-либо из аспектов доминанты в тексте.
В то же время для эксперта важно не только на уровне интуиции почувствовать это самое «интегральное состояние всего существа» автора текста, но и зафиксировать его проявления, поскольку его заключение будет выступать доказательством в суде, и, следовательно, должно быть надлежащим образом мотивировано. В этом отношении типология литературных текстов по эмоционально-смысловой доминанте, приведенная в Вашей книге, представляется очень ценной. Собственно, на возможность ее использования при идентификации личности автора текста есть и Ваши указания. Но у меня были сомнения о правомерности экстраполяции данных, полученных в результате изучения литературных текстов, на исследование анонимных писем, писем с угрозами, требованием выкупа и пр. – с чем приходится работать криминалистам. И, наверное, я бы долго еще мучился такими сомнениями, если бы не представился случай применить эти данные на практике.
Потребовалось провести исследование четырех анонимных писем, причем инициатор задания вместе с другими вопросами просил установить: «Не находился ли автор писем в каком-либо психопатологическом состоянии?». Я решал задачи традиционно, выявил признаки письменной речи автора в каждом письме, провел сравнительное исследование, и без особых затруднений решил вопрос о том, что все четыре письма составлены одним лицом. А вот с подозреваемым дело остановилось: образцы его письменной речи не были сопоставимы с исследуемыми документами по характеру (и это очень частая на практике ситуация). Тогда, в основном с целью решения вопроса о психопатологическом состоянии автора, я попробовал провести психолингвистический анализ, с использованием Вашей книги. Текст анонимных писем определенно относился к типу «активных». В нем можно было выделить семантические компоненты: `друзья?, `враги?, `зло?, `единство?, `идея?, `Бог?. После анализа того, как были описаны `друзья?, удалось выделить и `героя?, упомянутого в одном из писем в третьем лице. Не буду приводить здесь подробно особенностей лексики и других языковых средств, которые группировались вокруг указанных компонентов, только некоторые:
`герой? – прекрасный, на высоком уровне, везде всегда, профессионализм;
`друзья? – без единых замечаний, самоусовершенствованием, оказывали помощь, работоспособны, предложить;
`зло? – корысть, алчность, оскорбления, алкоголик;
`идея? – добросовестно организовать, моральный, обновляются, передовые;
`враги? – если не считать фамилий, то прорисованы общими словами: им подобным, покровителей, других особ, с нами расправятся физически. Один из `врагов? представлен как бывший ученик, ставший беспринципным предателем;
`Бог? – на бога, конечно, аноним не ссылается, но некоторые элементы «упования» встречаются: всего ВАМ описать, Вы им должны помочь.
Я понимаю, что отнесение исследуемых текстов к «активным» и дальнейшая констатация наличия у автора паранойяльной акцентуации не является ответом на вопрос о психопатологическом состоянии. Но таким образом инициатор задания получает информацию о личности автора, о том в каком направлении вести с ним работу, какова возможная его реакция на те или иные действия.
Дальнейшим почерковедческим исследованием была установлена причастность `героя? к выполнению одного из писем (три других отпечатаны с помощью пишущей машины). Собственно, данные о его личности только подтверждают имеющуюся в Вашей работе информацию о предпочтении в выборе личностей с паранойяльной акцентуацией таких родов деятельности, как политика, наставничество. Аноним оказался бывшим секретарем парткома одного из ВУЗов.
Должен отметить, что проводившееся исследование не было процессуальным действием, и я мог допустить здесь некоторые «вольности», выводы были оформлены в виде заключения специалиста.
Результат такого опыта безусловно положительный. Выявить `героя? только по изучению текста письма, хотя бы как наиболее вероятного автора анонимки – уже большое дело. Кроме того, известность эмоционально-смысловой доминанты помогает правильно оценить и другие моменты текста, устойчивость и идентификационную значимость признаков, выявленных на всех уровнях исследования. Здесь как бы происходит узнавание по некоторым элементам целого, затем, исходя из него, устанавливаются связи между другими элементами, некоторые из этих элементов, которые могли быть пропущены в начале исследования, восстанавливаются потом. При этом весь результат исследования предстает именно в виде целого, а не как сумма каких-то отдельных признаков письменной речи автора.
Но и вопросов, конечно, много. Один удачный опыт исследования анонимных писем не доказывает возможности перенесения типологии на подобные «произведения». Здесь мало пространства, чтобы развернуться автору. Жанр, стиль изложения задается извне, а не выбирается произвольно. Накопленные Вами символы текстов, ключевые слова, тезаурус текстов по типам требуют, вероятно, специфического наполнения. Возможно ли шагнуть дальше: устанавливать наличие психопатологии? Каковы перспективы комплексного исследования: психолингвистического, почерковедческого (дактилографического)? Я заметил некоторые особенности проявления «технических» навыков: печатания с помощью пишущей машины, внесения исправлений, почерка, – свидетельствовавших о необычных условиях выполнения документов (или состоянии исполнителя). Однако соотнести их с результатом психолингвистического исследования не смог.

Литература:
Вул С.М. Теоретические и методические вопросы криминалистического исследования письменной речи. М., 1977.
Корухов Ю.Г. Криминалистическая диагностика при расследовании преступлений: Научно-практическое пособие. М.: Изд.гр. НОРМА–ИНФРА М, 1998.
Маркова Г.Д. Идентификационные признаки письма в советской криминалистической экспертизе. Автореф. Канд. Дисс. Харьков, 1956.
Манцветова А.И., Орлова В.Ф., Славуцкая И.А. Теоретические основы судебного почерковедения: Труды ВНИИСЭ. М., 1967, вып. 1.

Старший преподаватель кафедры
криминалистического исследования документов
Саратовского юридического института МВД РФ,
кандидат юридических наук,
подполковник милиции Бондаренко П.В.