Library of the Institute of Applied Psychology

Московский Государственный Лингвистический Университет

Красильникова В.Г.
Психолингвистический анализ семантических трансформаций
при переводе и литературном пересказе художественного текста

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических. наук по специальности 10.02.19 (психолингвистика). Научный рук. Белянин В.П. Москва 1998

В настоящее время исследования текста, в том числе и художественного, ведутся в рамках целого ряда дисциплин. Проблемы, связанные с различными аспектами его порождения и восприятия, разрабатываются не только в лингвистике, но и в других областях знания, таких как психология, психолингвистика, методика обучения иностранным языкам, теория коммуникации и т.д.

Подобный интерес вызван определенным смещением акцента в исследованиях текста: он рассматривается не только как источник данных о языке, но и как основная единица коммуникации, индивидуальная речевая реализация системы языка, неразрывно связанная с мыслительной деятельностью, и, тем самым, неотделимая от человека, порождающего или воспринимающего его.

Именно эта точка зрения легла в основу нашего исследования, в котором делается попытка связать особенности индивидуальных стратегий переводчиков, выделяемые на основе анализа переводов, выполненных им, и характеристики его личности, не связанные напрямую с текстовой деятельностью, но в какой-то мере определяющие специфику его когнитивной и эмоциональной сферы, а также его субъективное отношение к миру, а следовательно и к тексту.

Следует отметить, что переводческая проблематика привлекла наше внимание только в связи с тем, что перевод является составной частью большого класса явлений, которые В.В.Виноградов назвал “вариантными формами воплощения того же замысла”. К этому классу можно отнести литературные “переделки и подделки”, произведения, созданные на основе одного сюжета, новые произведения, созданные на основе иноязычных оригиналов, но не являющиеся переводами, а также переводы одного текста на разные языки, выполненные в разные исторические периоды.

Только стилистическая, литературоведческая или лингвистическая интерпретация таких явлений, возможно, позволяет ответить на многие вопросы, связанные с их жанровой принадлежностью и функционированием в общем контексте определенной культуры но не раскрывает полностью особенности и причины их существования. Недаром переводоведческие работы последнего времени характеризуются повышенным вниманием к переводчику как личности, к его биографическим данным. Мы также пытаемся соотнести результат перевода с личностью переводчика, понимаемой как “относительно устойчивая совокупность психических свойств”.

Цель нашего исследования состоит в выявлении корреляции между семантическими трансформациями, возникающими при переводе прозаического художественного текста, и психологическими характеристиками переводчика.

Таким образом, объектом исследования является прозаический художественный текст на английском языке и его переводы на русский язык, а также произведение, созданное по его мотивам.

Предмет исследования - семантические трансформации, возникающие при переводе. При этом значимыми для нас являются не конкретные виды трансформаций, а само их наличие в тексте перевода, а также психологическая нагрузка, которую они несут.

Материалом послужила авторская волшебная сказка “Удивительный волшебник страны Оз” Л.Ф.Баума (L.F.Baum “The Womderful Wizard of Oz”) и два ее перевода, опубликованных на русском языке, произведение, созданное по ее мотивам (А.М.Волков “Волшебник Изумрудного города”) а также 22 экспериментальных перевода. Выбор материала обусловлен тем, что авторская волшебная сказка характеризуется достаточно жесткой структурой, присущей фольклорным текстам этого жанра, и в то же время являются полноправным художественным текстом, в полной мере выражающими авторскую индивидуальность.

Исследование было проведено при помощи следующих методов:

1. аналитико-оценочный метод - непосредственный анализ фрагментов текста, содержищих вербальные репрезентации “картины мира” автора текста и переводчика и последующее обобщение результатов;
2. метод выявления эмоционально-смысловой доминанты художественного текста, предложенный В.П.Беляниным;
3. сопоставление оригинальных и переводных текстов и их эмоционально-смысловых доминант;
4. тестирование переводных текстов с помощью экспертной системы ВААЛ.

В связи с этим в работе решались следующие задачи:

1. рассматривались теоретические представления, относящиеся к проявлениям индивидуального в художественном тексте вообще и в переводном художественном тексте в частности;
2. художественный текст и его переводы были проанализированы с точки зрения соответствия их психологического содержания, с точки зрения реализации в них определенных когнитивных и эмотивных структур;
3. введено и определено понятие “вторичной” доминанты - специфического аспекта переводного художественного текста, являющегос вербализацией содержания индивидуального сознания переводчика;
4. проведена экспериментальная проверка зависимости семантических трансформаций в тексте перевода от личностных особенностей переводчика.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Эмоционально-смысловая доминанта художественного текста при переводе может искажаться, в соответствии с чем изменяются и некоторые семантические параметры текста.
2. Основой искажения эмоционално-смысловой доминанты текста при переводе служат различия в некоторый аспектах “картин мира” автора текста и переводчика.
3. Личностно детерминированные семантические трансформации затрагивают область лексики и синтаксических структур.
4. Личностная доминанта переводчика может быть выявлена путем сопоставления лексических единиц и синтаксических моделей (в аспекте стоящего за ними психологического содержания) в исходном и переводном текстах.

Апробация: результаты исследования обсуждались на XI Всероссийском симпозиуме по психолигвистике и теории коммуникации (Москва 1994), III Международном конгрессе по теории деятельности “Теория деятельности и социальная практика” (Москва 1995), конференции “Американская культура и Россия” (Москва 1995), II и III Международых конференциях “Россия и Запад: диалог культур” (Москва 1995,1996).

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложений и библиографии.

В первой главе, “Художественный текст и его перевод в личностном измерении”, анализируются теоретические положения, связанные с представленнностью в человеческом сознании информации о действительности, соотношением художественного текста с действительностью, а также представленностью в художественном тексте личности его автора. Особый раздел посвящен переводу как виду речевой доеятельности.

В работе отмечается, что художественный текст описывает не действительность как таковую, а действительность, преломленную в сознании его автора, чем обусловлен его личностный характер. Инчми словами, художественный текст репрезентирует определенную “картину мира”, безусловно достоверную для его автора, имеющую общую основу с “картинами мира” остальных людей, и, в то же время, не тождественную им.

Поскольку “картина мира” понимается как результат индивидуальной обработки информации об окружающей действительности человеком, немаловажную роль в ее формировании играют психологические характеристики, присущие личности. Таким образом, они должны находить реализацию в художественном тексте. Авторы, характеризующиеся сходными психологическими особенностями, производят однотипные тексты. Так, подразделение жанров литературных произведений на лирические и эпические представляется обоснованным психологически. Лирические произведения концентрируются на авторском впечатлении от объекта, они в целом, привязаны к определенному лицу и месту, субъективны, не богаты событиями, описательны. Направленность на собственный внутренний мир, необщительность, погруженность в размышления о самом себе, рефлексивность, задумчивость в рамках типологии, предложенной К.Юнгом, характеризуют интровертную установку личности.

В эпических произведениях, наоборот, ценен сам изображаемый объект, они событийны, характеризуются четкой временной и пространственной отнесенностью. Интерес к внешнему объекту, способность его воспринимать, желание самому влиять на события, потребность ступать во взаимодействие с внешним миром, коллективизм, способность быстро адаптироваться к окружающей среде, жизнь “в других и через других” являются характеристиками экстравертного типа.

По превалирующей форме контекстно-вариативного членения лирические и эпические произведения могут быть противопоставлены как, соответственно, как описательные и повествовательные, статичные и динамичные. Итак, экстравертная/ интровертная установка автора проявляется в художественном тексте и характеризуетс четкими семантико-синтаксическими маркерами.

Однако, экстравертная/ интровертная установка на является единственной психологической характеристикой, выражающейся в художественном тексте. Человеческой восприятие объектов окружающего мира имеет в основном оценочный характер и происходит на определенном эмоциональном фоне. Эмоциональное отношение к миру автора произведения проявляется в эмоционально-смысловой доминанте текста, понимаемой как система когнитивных и эмотивных эталонов, характерных для определенного типа личности и служащая основой для вербализации и метафоризации картины мира в тексте. Содержание и составляющие текстовой доминанты коррелируют с элементами структуры личности автора. Тексты, реализующие одну эмоционально-смысловую доминанту, характеризуются единством языковых, структурных, стилистических, содержательных и семантических особенностей. По эмоционально-смысловой доминанте выделяются следующие типы текстов: “светлые” и “активные”, “веселые”, “красивые”и “необычные”, “темные”, “печальные”. Производство текстов одного типа соотносится с ограниченным набором психологических характеристик, присущих их авторам. При этом объекты материального, социального и ментального мира описываются в каждом типе текстов при помощи лимитированного количества предикатов. Таким образом каждому типу текстов присуща своя группа семантических комплеков, реализующихся при помощи лексических элементов, с наиболшей частотностью встречающихся именно в данном типе текстов.

Естественно, не все семантические компоненты, встречающиеся в художественном тексте, можно объяснить, исходя из особенностей личности автора. Работая в рамках определенного жанра, автор оказывается связан достаточно жесткими семиотическими закономерностями; он выстраивает свое произведение в соответствии со схемой, общей для повествовательных текстов данного жанра. В связи с этим в тексте могут сосуществовать семантические компоненты, обычно реализуемые в разных типах текстов, сочетание которых представляется невозможным (например, компоненты “веселого” типа в “темном” тексте). Такие чужеродные по отношению к этмоционально-смысловой доминанте текста элементы реализуют в основном структурную функцию, и их психологический смысл представляется размытым.

Перевод является особым видом речевой деятельности, при котором коммуникация принимает опосредованную форму, и который не исчерпывается операциями с языковыми знаками, а имеет более сложную структуру, в которой задействованы внешний (языковой) и внутренний (мыслительный) коды. Необходимым элементом его является наличие посредника, который сначала выступает в роли реципиента и осуществляет понимание художественного текста, т.е. пытается раскрыть смысл, стоящий за значениями слов, а затем осуществляет языковое перекодирование. Так как смысл, возникая в деятельности, тем не менее, является единицей сознания, путь, который проходит сообщение, можно было бы описать следующим образом: от сознания автора через языковые знаки к сознанию переводчика; от сознания переводчика через языковые знаки к сознанию адресата.

Поскольку нет двух людей, которые полностью совпадали бы по своим психологическим характеристикам, “картина мира”, и. следовательно, смыслы, извлекаемые из текста разными переводчиками, будут неодинаковы. Поэтому перевод художественного текста имеет преимущественно интерпретативный характер, причем возможно практически неограниченное количество интерпретаций одного текста, которые будут различаться некоторыми семантическими параметрами, связанными как с областью лексики, так и с формами контекстно-вариативного членения и присущими им синтаксическими закономерностями. Таким образом, анализируя семантические трансформации, возникшие при переводе художественного текста, и не связанные только с различиями в системах исходного языка и языка перевода, можно получить представление об особенностях личности переводчика.

Во второй главе, озаглавленной “Личностная обусловленность семантических трансформаций, возникающих при переводеи литературном пересказе художественного текста”, рассматриваются семантические трансформации в текстах опубликованных переводов и пересказа одного и того же литературного произведения.

Для анализа был выбран текст Ф.Л.Баума “Мудрец страны Оз” (F.L.Baum “The Wonderful Wizard of Oz”), два его современных перевода на русский язык: “Удивительный волшебник страны Оз” (С.Белов); “Великий чародей страны Оз” (О.Варшавер, Д.Псурцев, Т.Тульчинская), а также текст, созданный по мотивам произведения Ф.Л.Баума - “Волшебник Изумрудного города” А.М.Волкова.

Анализ носил сопоставительно-описательный характер. Текст каждого перевода последовательно сравнивался с текстом оригинала, а затем с текстами других переводов. При этом выявлялись семантических трансформаций в текстах переводов и реконструировалось стоящее за ними психологическое содержание. Выделялись только пункты, наиболее значимые, по нашему мнению, с точки зрения структурных особенностей, лексики, синтаксиса и стиля текста.

Текст оригинала можно оценить двояко. В нем не представлена четко выраженная доминанта, и с этой точки зрения его можно считать нейтральным. С другой стороны, ситуация, описываемая в тексте (девочка расстается со скучной жизнью на родине и попадает в прекрасную страну, где ее считают феей) сходна с ситуацией, реализуемой в “красивых” текстах; в тексте действуют четыре персонажа и собака, сопровождающая их, они удачно преодолевают препятствия и становятся правителями страны, девочка попадает в волшебную страну по воздуху и пытается покинуть ее на воздушном шаре - это следует квалифицировать как символы “веселого” текста. Таким образом текст оригинала можно интерпретировать как полидоминантный.

Анализ текстов переводов показал следующее.

1. “Удивительный волшебник страны Оз” (С.Белов)

Характерной чертой перевода С.Белова является особый акцент, который делается на пространственном перемещении. При этом переводчик иногда эксплицирует образ, присутствующий в оригинале неявно:

(ср. с другими переводами: Он мощно оттолкнулся. Он сделал огромный прыжок.)

Описания пространственного перемещения связаны с добавлением динамического глагола, дополняющего и уточняющего первый : пересекая реку, путники берут в руки шесты, “чтобы отталкиваться от дна и направлять плот” (в оригинале “to push the raft through the water”).

Перемещение в пространстве описано не только более детализированно, но и более подробно, что также связано с добавлением динамических глаголов.

В переводе С.Белова персонажи поднимаются и спускаются по трем лестницам (в оригинале же говорится о трех пролетах одной лестницы: “went up three flights of stairs”), Аист обещает слетать за Страшилой и принести его (в оригинале “I would get him for you”).

Широко представлены образы движения и там, где в оригинале описание характеризуется статичностью. Так, глаголы и неличные формы глаголов, в которых не присутствует образ перемещения в пространстве, переводятся на русский язык глаголами и глагольными формами, содержащими такой образ:

engaged in deep thought	погрузившись в раздумья
spoke	подала голос

В этом переводе присутствуют и метафоры, построенные на использовании динамических глаголов:

They looked at her curiously	Со всех сторон на нее устремились любопытные взгляды
The rays of sun were green	Солнце посылало жаркие зеленые лучи

Все вышеизложенное косвенно свидетельствует об экстравертной установке переводчика как личности.

Специфическим элементом идиостиля данного переводчика является семантическая избыточность. Нередки случаи, когда в одном предложении присутствует несколько слов с общей семой:

They sat down beside the Lion	Они уселись в кружок вокруг Льва
in the backyard of the palace	на задворках дворца
a beautiful bracelet, studded with diamonds	красивый браслет, украшенный бриллиантами

Усиление значения прилагательных, существительных, глаголов и наречий в тексте достигается также в основном за счет повторов:

a great pot	большой-пребольшой горшок
during the day	день-деньской

Тавтологичность рассматриваемого нами перевода не является случайной, ибо в тексте С.Белова часто используются русские речевые клише (это сближает перевод С.Белова с пересказом А.Волкова) :

He began to tremble	Он задрожал мелкой дрожью
We will trust you	Мы поверим вам на слово
(в оригинале отсутствует)	Он сменит гнев на милость

Традиционной областью употребления некоторых из них являются русские сказки:

were are you going?	Куда путь держите?
they went away	убрались восвояси
so far from home	за тридевять земель
suddenly (several mice were seen)	Откуда не возьмись

Можно предположить, что эти изменения являются намеренными и могут быть мотивированы жанром произведения, с которым работает переводчик.

Нейтральная лексика оригинала в переводе С.Белова передается единицами, которые можно охарактеризовать как разговорные или стилистически сниженные:

She went on eating her bread	Она принялась уписывать хлеб за обе щеки
Oz can do this easily	Озу это раз плюнуть

В переводном тексте довольно много лексики с общим семантическим компонентом ‘страх’, хотя в оригинале этот компонент чаще отсутствует:

No one came near them, no one spoke to them because of the great Lion	Лев их пугал, и они не осмеливались подойти ближе
She didn’t wish to be blinded	Она боялась ослепнуть

Характерным является употребление наречий “страшно”, “ужасно” в качестве обстоятельств образа действия:

Оз страшно рассердился, Злой Волшебнице ужасно не хотелось расставаться с Золотой Шапкой , и т.д.

2. “Великий чародей страны Оз” (О.Варшавер, Д.Псурцев, Т.Тульчинская)

Сопоставляя оригинал и текст, предложенный тремя переводчиками (О.Варшавер, Д.Псурцев, Т.Тульчинская) мы ставили несколько задач: а) найти некоторые общие для всего текста черты, отличающие его от оригинала, б) разбить текст на три части, предположительно соответствующие границам каждого из переводов, в) выявить индивидуальные предпочтения каждого из переводчиков.

Характерной особенностью, прослеживающейся на протяжении всего текста и объединяющий три достаточно сильно отличающихся друг от друга фрагмента, является передача авторской речи одному из персонажей (несобственная прямая речь), практически не представленная в оригинале:

Наличие такого единого для всего текста признака можно объяснить тем, что у текста был один редактор (Д.В.Псурцев, он же был одним из переводчиков)

2.1. Фрагмент, предположительно выполненный первым переводчиком, охватывает главы 1 - 10 ( Вихрь - Стражник).

Существенным отличием от оригинала, переводов С.Белова и А.Волкова, а также фрагментов того же текста, выполненных другими переводчиками, является не только широкое употребление несобственной прямой речи, но и другие изменения, характеризующие переключение с авторской речи на персонажную. Это наблюдается:

а) в специфическом использовании безличных предложений, являющихся показателями свободного косвенного дискурса:

They walked along looking at the bright flowers.

Время от времени попадались яркие маки. Яркие-яркие, даже глаза резало.

б) в широком употреблении дейктических элементов, таких как “здесь”, “окрест”, “повсюду, куда ни кинь взгляд”, которые, как известно, являются одним из основных средств “реализации” референции.

Тексту, условно приписываемому первому переводчику, присуще частое использование разговорных форм.

Dorothy ate some delicious porridge and dish of scrambled eggs and a plate of nice white bread and enjoyed her meal	Дороти наелась до отвала: овсянка да еще омлет с белым хлебом.
I have always thought myself very big and terrible, yet...	Вот те раз! Меня, большого и сильного...

В речи персонажей, как и в авторской речи используются неполные предложения типа:

And perhaps he will dream that he has found courage at last.

Может, приснится, что добыл себе отвагу...

Сказанное подводит нас к мысли о своеобразной включенности переводчика этой части в события, происходящие в тексте.

2.2. Фрагмент, предположительно выполненный вторым переводчиком, охватывает главы 11 - 14 (Изумрудный город - Крылатые Обезьяны). Он контрастирует с первым фрагментом - во втором фрагменте отсутствует установка на разговорность и упрощенность синтаксиса, которая характерна для первого фрагмента; с другой стороны он резко отличается и от третьего фрагмента по выбору лексики, которой оперирует переводчик.

Например, переводчик явно предпочитает метафоры, построенные на сближении неодушевленных предметов с одушевленными:

Beautiful green flowers stood in the windows and there was a shelf with a row of little green books.

На подоконнике теснились горшки с зелеными цветами, на полке выстроились маленькие зеленые книжки.

Немаловажную роль в тексте, выполненном вторым переводчиком, играет лексика с общей семой ‘вздох’, при помощи которой переводчик либо а) дополняет содержание оригинала, и тем самым приписывает пероснажам неприсущие им в оригинале эмоции:

Dorothy walked boldly through and found herself in a wonderful place.

Дороти смело шагнула и - ахнула от восторга.

б) либо заменяет ими глаголы со значением “говорить”:

Then I shall never get courage. - declared the Lion

Тогда я не получу отваги, - вздохнул Лев.

В переводе действиям персонажей приписывается спонтанный характер: они совершают их “не долго думая”, “не раздумывая”. В некоторых случаях появление дополнительной семы обусловлено оригиналом и может рассматриваться как пример синонимического перевода:

The Woodman said at once (сразу, тут же)

Однако Дровосек, не раздумывая, предложил...

Однако, в некоторых случаях наличие этой семы в тексте перевода на является мотивированным оригиналом:

She answered earnestly (серьезно): I don’t like your country.

...не раздумывая попросила девочка. - Ваша страна красивая, но мне не нравится

2.3. Фрагмент, предположительно выполненный третьим переводчиком, охватывает главы 15 (Разоблачение Великого Чародея) - 24 (Снова дома). По своим лингвостилистическим характеристикам он резко контрастирует с фрагментами, выполненными как первым так и вторым переводчиком. Тон этого фрагмента возвышенный, характерный скорее для религиозных текстов. Это достигается прежде всего за счет специфического подбора лексики.

Большую роль в третьем фрагменте играют существительные, глаголы, прилагательные с общим семантическим компонентом ‘чудо’:

...he felt his heart rattling about his breast; and he told Dorothy he had discovered it to be a kinder and more tender heart than the one he had owned...

Он сообщил Дороти, что чувствует, как там колотится сердце, совершенно чудесное сердце - даже добрее и нежнее того, что билось...

Лексические единицы, в которых реализуется этот компонент, либо отсутствуют в оригинале либо заменяют лексическую единицу с другой семой: wonderful - (удивительный)

В третьем фрагменте активизируются такие семы, как ‘душа’, ‘судьба’, ‘грех’, ‘истина’, основной сферой употребления которых является религиозные тексты:

I’m quite satisfied with my lot.	Мне грех обижаться на судьбу
I’m tired of your city and long for the woods and the country again.	Моя душа стремится в леса и поля, потому что я, как никак, дикий зверь.
...and it certainly is a beautiful place.	Собственно, это недалеко от истины.

Переводчиком постоянно подчеркивается идея цельности описываемых им объектов:

It took three days to sew all the strips together.	Целых три дня ушло на то: чтобы сшить все полосы вместе.
The Lion declared... that he would gladly face an army of men and a dozen of the fierce Kalidahs	Лев провозгласил..., что он готов сражаться с целым отрядом воинов или с целой дюжиной свирепых тигроведей.

Героиня и ее спутники нередко характеризуются переводчиком как нечто единое (нерасчлененное). К ним часто применяется такая номинация как “четверка отважных друзей” (в оригинале - “they” или “the four travellers”).

Одним из основных семантических компонентов третьего фрагмента является ‘свет’. Именно эквиваленты, в которых наличиствует этот компонент, выбираются переводчиком:

The Lion declared he was afraid of nothing on earth.	Лев провозгласил, что отныне он не боится никого на свете.
There is not another city in all the world that is ruled by a stuffed man.	Нет на свете другого города, которым правил бы соломенный болван.

Реализацию также получают такие семы как ‘чистота’, ‘искренность’, ‘ценность’, ‘тайна’: девочка стремится вывести волшебника-обманщика “на чистую воду” ( в оригинале - Doesn’t anyone else know you are a humbug?); она говорит соломенному человеку “со всей искренностью” (simply), что глупым он ей нравится не меньше, чем умным, на что соломенный человек отвечает, что когда он получит мозги, она станет его “ценить больше” (you will think more of me); Оз благодарит девочку за то, что она его ценит (Thank you, - he answered); волшебник открывает “потайную дверцу” (he led the way to a small chamber in the rare of the Trone Room), друзья договариваются “хранить в тайне” (to say nothing) то, что они узнали о волшебнике.

Все описанные выше семантические компоненты реализуются в “светлых” текстах, основанных на паранойальной акцентуации. Со “светлыми” текстами данный перевод сближают и следующие признаки:

Персонажам в третьем фрагменте приписываются следующие предикаты: “замечательный”, “благородный”, “отважный”, “верный”, “любящий”, “премудрый”, “всемогущий”, причем третий переводчик склонен заменять нейтральную лексику оригинала на стилистически окрашенную (книжную). Это проявляется прежде всего в номинациях: Волшебник (the Wizard) именуется “Великий Оз”, “властитель”, “повелитель” “властелин” (ruler), жители Изумрудного города названы “подданными”(people) , стая Крылатых Обезьян называет себя “питомцами чудесной страны Оз” ( We belong to this country alone).

Примечательны также описания действий, которые должен совершить Волшебник, чтобы дать спутникам Дороти смелость, ум и сердце. Он собирается набить мозгами голову Болваши ( stuff the head with brains) в переводе это действие воспроизводится как “наделить мозгами”, говорит Льву, что смелость - это то, что находится внутри (courage is always inside), в переводе отвага должна “вселиться”, Дровосек говорит, что должен оплакать человека, который дал ему сердце (to mourn for the man who gave me my ...heart) - в переводе мы читаем :“почтить память человека, который наделил меня ...сердцем). Приведенные примеры свитдетельствуют о том, что описания становятся менее физиологичными, более возвышенными,чем в оригинале.

Еще одной чертой, отличиющей третий фрагмент от первого и второго, являются частые замены в переводе имен прилагательных и глаголов на существительные:

I feel wise indeed, - he answered

Спроси лучше не как, а кем я себя чувствую. Я чувствую себя мудрецом!

Известно, что прилагательное отличается от существительного типом своей семантической структуры. Таким образом, существительные категориальны, в отличие от прилагательных, которые описательны. Именно на абстракные существительные ориентированы замены в фрагменте 3: tender-hearted - с сердечным сочувствием; not so unlucky - удел... не так уж плох; ungreatful - черная неблагодарность и т.д.

3. “Волшебник Изумрудного города” (А.Волков)

“Волшебник Изумрудного города” А.М.Волкова отличается от оригинала гораздо сильнее, чем современные переводы. Более того, это произведение нельзя назвать собственно переводом, хотя оно первоначально было задумано как таковой. Его можно считать пересказом, переложением, адаптированным к условиям другой, нежели та, на которую ориентировался автор оригинала, социо-культурной среды.

Изменения, внесенные пересказчиком в текст, затрагивают композицию, сюжет, описываемые реалии, персонажей, их функции и характеристики. При этом персонажам часто приписывается иное речевое и неречевое поведение, нежели в оригинале. Страшила испытывает определенные трудности при говорении: “Пршт... Фршт... Стрш... прыбры... хрыбры... Я - Страшила, храбрый, ловкий...”; “Пш...Пш...Пшла! Ах, я несчастный ! - чуть не захохотал..., простите, чуть не зарыдал я” (в оригинале отсутствует).

Железный Дровосек при встрече с опасностью совершает массу бесполезных и опасных для себя действий: “Железный Дровосек разволновался больше всех. Он бесцельно бегал по берегу, рискнул было за чем-то сунуться в воду, но тотчас же отбежал назад. Потом сдернул воронку, приложил ко рту, как рупор, и оглушительно заорал...” (в оригинале отсутствует). Наиболее частой реакцией девочки на события, угрожающие ей, является страх, семантический компонент,частотный в этом тексте:

отсутствует в оригинале

“О сударыня, не отдавайте меня крысам! Я буду слушаться! - Элли не помнила себя от страха”,

Лексический состав произведения претерпел значительные трансформации.

Во многих случаях А.Волков детализирует, разворачивает, делает более подробной описания. Например, фрагмент birds with rare and beautiful plumage передается как сверкавшие ярким оперением крошечные птицы, золотисто-зеленые и красногрудые попугаи кричали высокими и странными голосами.

Особое внимание уделяется пересказчиком звукам. В тексте появляется большое количество лексики с общим компонентом ‘звук’, не присутствующей в оригинале:

It was a very wide ditch. And when they crept up to the edge and looked into it they could see it was also very deep

Овраг был широк и глубок. На дне пропасти лежали острые камни и между ними журчал невидимый ручей

Часто используется звукоподражание:

Она прилетела на убивающем домике и - крак-крак - села волшебнице прямо на голову.

Значительную роль в тексте играет размер предметов и рост персонажей.

В тех фрагментах, которые воспроизводятся более или менее точно, сверхизбыточно передаются размеры предметов и внешние характеристики персонажей:

She came to a house rather larger then the rest. On the green lawn before it many men and women were dancing. Five little fiddlers played as loudly as possible and the people were laughing and singing.

Она увидела у дороги большой дом. На лужайке перед ним плясали маленькие мужчины и женщины. Музыканты усердно играли на маленьких скрипках и флейтах. Тут же резвились дети, такие крошечные, что Элли глаза раскрыла от изумления: они походили на кукол

По сравнению с оригиналом в тексте А.М.Волкова больше лексем с общей семой ‘смех’. Значительная часть группы лексики смеха представлена при помощи звукоподражания:

Попробуй, отбери! - кривляясь, ответила старуха. - Тебя съедят крысы - Хи-хи-хи! - огромные жадные крысы! (эти фрагменты отсутствуют в оригинале)

В сочетании с лексикой смеха в “Волшебнике Изумрудного города” встречается эмотивные единицы, практически не представленнаые в тексте оригинала и описывающие смену эмоционального состояния:

- А мы, - заплакали Жевуны, - мы очень боимся пауков и пиявок.

- О чем же вы плачете? - спросила Элли. - Ведь все уже позади.

-Правда, правда! - Жевуны дружно рассмеялись.

Еще один семантический компонент, привнесенный А.М.Волковым в текст - вода. Он даже выносится в заголовок дописанной А.М.Волковым главы “Наводнение”. Героев, заночевавших на острове посреди реки, застает буря. Дождь настолько силен, что река выходит из берегов и им приходится спасаться вплавь, при чем двое из них тонут. При описании дворца Гудвина (отсутствует в оригинале) подчеркиваются такие детали как ров с водой, окружающий дворец, фонтаны, находящиеся в парке, пруды с золотыми рыбками. Этот же семантический компонент добавляется и в текст, воспроизводящий текст оригинала:

It was a very wide ditch. And when they crept up to the edge and looked into it they could see it was also very deep

Овраг был широк и глубок. На дне пропасти лежали острые камни и между ними журчал невидимый ручей

Текст “Волшебник Изумрудного города” характеризуется еще одной особенностью - частой встречаемостью в речи персонажей восклицательных предложений. Наибольшее их количество приходится на отрывки текста, отсутствующие в оригинале. В следующем примере представлен монолог злой волшебницы, готовящей зелье:

А, вот они, в зеленом горшке! Ну, теперь зелье выйдет на славу!.. Достанется де этим проклятым людям! Ненавижу я их! Расселились по белу свету! Осушили болота! Вырубили чащи!.. Всех лягушек повывели!.. Змей уничтожили! Ничего вкусного на земле не осталось! Разве что червячком да паучком полакомишься!

4. Определение типа текстов по эмоционально-смысловой доминанте.

Текст оригинала рассматривается нами как достаточно нейтральный. В нем трудно выявить определенную доминанту. Переводные тексты контрастируют с ним и могут быть охарактеризованы следующим образом.

В тексте С.Белова преимущественным образом представлена разговорная лексика, а также лексика с общей семой ‘страх’. Эти признаки в совокупности со сниженностью и использованием разговорных форм также рассматриваются нами как маркеры “темного” текста.

Итак, соотношение оригинала и перевода С.Белова можно охарактеризовать как переходое от нейтрального текста к “темному”.

Сложнее обстоит дело с переводом, предложенным О.Варшавер, Д.Псурцевым и Т.Тульчинской. Анализ показал, что, несмотря на наличие общего редактора, текст распадается на три фрагмента, каждый из которых отличается как от оригинала, так и от двух других фрагментов того же текста. Первый фрагмент за счет стилистической сниженности и использования разговорных форм мы соотносим с “темным” типом текстов. Во втором фрагменте эта доминанта не выражена. В третьем же фрагменте актуализованы такие семы как ‘свет’, ‘цельность’, ‘чистота’, являющиеся атрибутами “светлого” типа текстов.

Наиболее полную картину “темного” текста представляет собою “Волшебник Изумрудного города” А.М.Волкова. В нем отражены такие семантические комплексы как ‘тоска’, ‘смех’, ‘вода’, ‘размер’, ‘смена эмоционального состояния’ и др.

Таким образом, проведенный анализ показал, что в тексте каждого перевода реализуется эмоционально-смысловая доминанта, отличная от текста оригинала. Более того, в тексте, выполненном тремя переводчиками, реализуются как минимум две различные доминанты.

В третьей главе, “Экспериментальная проверка зависимости семантических трансформаций в тексте перевода от личностных особенностей переводчика”, описываются результаты психолингвистического эксперимента, проведенного нами и ориентированного на выявление такой зависимости.

Эксперимент проводился в два этапа.

1. На первом этапе испытуемым был представлен “Проективный литературный тест” (В.П.Белянин А.Т.Ямпольский). В основе теста лежит идея о том, что многие художественные тексты несут в себе отпечаток личности автора, показателем чего является их стиль. Предполагалось, что по эмоционально-смысловой доминанте тексты могут быть подразделены на “веселые”, “активные”, “печальные”, “интенсивные”, “красивые”, “темные”, “сложные”, “усталые”. В “Проективном литературном тесте” был 80 микротекстов (по 10 на каждый тип). Испытуемым предлагается оценить каждый микротекст по семибалльной шкале. Проведенные ранее эксперименты показали, что в соответствии с гипотезой Геннекена-Рубакина испытуемые-реципиенты наиболее высоко оценивают те тексты, доминанты которых соответствуют их личностной доминанте.
2. На втором этапе эксперимента испытуемым предлагалось перевести художественный текст небольшого объема с английского языка на русский.

Нами было опрошено 22 испытуемых - студентки IV курса МГЛУ.

Предполагалось, что семантические трансформации в экспериментальных переводах будут соотносимы с типом текстов, получивших наиболее высокие оценки в “Проективном литературном тесте”.

В связи с этим в эксперименте ставились следующие цели:

1. выявить и описать семантические трансформации, которые проявились в переводах испытуемых;
2. выявить возможные корреляции между семантическими трансформациями, прослеживающимися в переводе, и личностью испытуемого.

Экспериментальный текст представлял собой отрывок из произведения Л.Ф.Баума “Мудрец страны Оз” (L.F.Baum “The Wonderful Wizard of Oz”) объемом 803 слова (3347 символов). Выбранный текст является законченным повествованием и может рассматриваться как самостоятельный рассказ (Король Крылатых Обезьян повествует о том, как Обезьяны стали рабами владельца Золотой Шапки).

В выбранном нами для эксперимента тексте наиболее многочисленную группу составляют предикаты состояния и качества, характеризующиеся “непроцессуальностью”, стативностью. Они сочетаются с многочисленными однородными определениями, выраженными причастиями настоящего времени : Once we were a free people, living happily in the great forest, flying from tree to tree, eating nuts and fruit, and doing just as we pleased without calling anyone a master.

Иными словами, эти предикаты указывают прежде всего не на действия персонажей (динамика), а на их состояния (статика).

В переводе эта картина может изменяться.

Часть переводов характеризуются ориентацией на синтаксические конструкции оригинала. В переводах данной группы сохраняется общее значение признаковости. Эти же переводы демонстрируют ряд отступлений от оригинала, связанных с изменением синтаксической структуры предложений.

В этих примерах простые предложения с глагольными предикатами переводятся на русский язык как обстоятельства времени и образа действия, и как приложение. Значения, выражаемые в оригинале глаголами, в переводе выражаются именами существительными.

Имелись также переводы, где вместо глагольного сказуемого выраженного динамическим глаголом деятельности, употребляется составное именное:

Наблюдалась также потеря глагола и замена его именем существительным или именем прилагательным:

В следующий примерах предикат переводится как обстоятельство образа действия, выраженное деепричастием или определение, выраженное причастием:

Анализ вышеприведенных трансформаций показывает, что общая тенденция этой группы переводов может быть описана как переход от динамики к статике.

Вместе с тем имеются примеры, свидетельствующие о возможности обратного перехода. Такого рода примеры мы объединили во вторую группу и также разбили на ряд подгрупп.

В ряде переводов однородные определения, выраженные в оригинале причастиями настоящего времени, передаются однородными сказуемыми, выраженными глаголами. В частности, глаголы в страдательном залоге заменялись глаголами в действительном:

Предикаты состояния и качества заменялись предикатами, обозначающими события или процессы.

В некоторых переводах увеличивалось по сравнению с оригиналом количество глаголов. При этом, как видно из следующих примеров, нередко теряются имена существительные.

Эти трансформации демонстрируют обратную тенденцию - переход от статики к динамике.

Таким образом, по преобладанию одной из тенденций, выделяются две группы переводов: тяготеющие к статике, описанию (3, 9, 11, 13, 14, 15, 16, 18, 22 ) и тяготеющие к динамике, событийности, а, следовательно - повествованию (1, 2, 4, 5, 6, 7, 8, 10, 12, 17, 19, 20, 21)

Соотнесем это предположение с данными, полученными при тестировании. Испытуемые, в переводах которых преобладает тенденция к повествовательности и динамике, в “Проективном литературном тесте” наиболее высоко оценивали “необычные”, “красивые”, “веселые” и “активные” тексты. Все эти тексты характеризуются динамичностью повествования, фабульностью.

Испытуемым, преимущественно выбирающим “активные”, “необычные”, “веселые” и “красивые” тексты, присущи следующие характеристики: увлеченность, политикой, культурой, активное участие в общественной жизни, открытость в общении, стремление находиться в центре внимания и т.д., что соотносимо с экстравертным типом.

У испытуемых, в переводах которых преобладает тенденция к описанию и статике наиболее высокие оценки получили “печальные”, “бессмысленные”, “трудные”, “усталые”, “сложные” тексты.

Испытуемым, преимущественно выбирающим “усталые”, “бессмысленные”, “печальные” и “сложные” тексты, присуща в личном общении мягкость и доброта, но в то же время неуверенность и робкость, склонность к одиночеству, малоподвижному образу жизни, впечатлительность, ранимость, повышенная тревожность, а также склонность скорее к размышлениям, нежели к действиям. Совершенно очевидно, что описание коррелирует с личностными характеристиками, сопутствующими интровертной установке.

Исходя из того, что , что не существует чистых и неразложимых экстравертов или интровертов, в переводах, ориентированных в основном на описание, могут присутствовать также и повествовательные элементы и наоборот. Именно поэтому целесообразно говорить о доминанте текста и о доминанте перевода, как о преобладающей тенденции, о ведущем начале текста.

По нашему мнению, замена в переводе описательных элементов повествовательными может быть объяснена экстравертной, а замена повествовательных элементов описательными, соответственно, интровертной установкой переводчика.

При анализе лексических особенностей переводов оценивалось то, насколько эмоционально-смысловая доминанта перевода соответствовала доминанте экспериментального текста и оценкам, данным испытуемыми микротекстам в “Проективном литературном тесте”.

В экспериментальном тексте, по нашему мнению, эмоционально-смысловая доминанта не выражена. Однако в нем присутствуют компоненты, характерные для “темных” текстов (падение в воду), так и “красивых” текстов (любовь принцессы к юноше, описания одежды, цвета, экзотические животные). Предполагалось, что испытуемые будут интерпретировать лексические текст в соответствии с доминантой своего сознания, и лексико-семантические трансформации в их переводах будут маркированы по отношению к эмоционально-смысловой доминанте экспериментального текста.

Обратимся к результатам тестирования.

У большинства испытуемых (73%) среди наиболее высоко оцененных типов текстов присутствовали “необычные” и “красивые”, психологическим коррелятом которых является демонстративность. Испытуемые, выбирающие эти типы текстов, характеризуются рядом личностных особенностей, к числу которых относится театральное, экстравертное поведение при склонности к лживости и фантазированию, рисовке и позерству. При этом они постоянно нуждаются в поддержке, одобрении и похвале и чувствуют дискомфорт в ситуациях, где не являются центром внимания.

В тексте это стремление обратить на себя внимание может проявляется в вычурности стиля и использовании лексики, которую можно охарактеризовать как “необычную”, “экзотическую”:

Поведение характеризуется сильной эмоциональной экспрессией в мимике, пантомимике, речевых интонациях. В тексте это может проявляться либо в замене нейтральной лексики экспрессивной, либо в нарастании признака, по которому оценивается тот или иной объект.

Эмоции выражаются с неадекватным преувеличением, обнаруживаются вспышки раздражения и слезы по незначительному поводу. Примечательно, что в одном из переводов фраза she came out running to him переведена как она вышла из себя. Эта интерпретация, несомненно является неадекватной, продиктованной тем, что испытуемый неверно понял фразу, тем не менее, очевидно, что она продиктована именно типом акцентуации. “Красивые” тексты в этом случае получили наивысшую оценку.

Семантический компонент ‘слезы’ также реализуется в ряде переводов:

Существенной составляющей “красивого” текста является тема отношений мужчины и женщины. Во многих из экспериментальных переводов глаголу “любить” сопутствуют следующие обстоятельства образа действия:

Тема отношений мужчины и женщины находит отражение в следующих изменениях, внесенных в текст: “manly beauty” интерпретируется как “мужская привлекательность”, юноша называется “возлюбленным” принцессы, он должен оказаться “достойным ее любви”.

В экспериментальных переводах обнаружены также корреляции с другими типами текстов: “печальными” и “темными”, причем в “Проективном литературном тесте” испытуемые, которым принадлежали эти переводы, также высоко оценили эти типы текстов.

Таким образом мы видим, что лексико-семантические трансформации в переводах испытуемых соответсвуют типу текстов, которые были выбраны в “Проективном литературном тесте”. Поскольку преимущественный выбор текстов того или иного типа свидетельствует об определенных личностных особенностях испытуемого, и ими же обусловлен выбор лексических единиц при переводе, то можно сделать вывод о том, что изменение эмоционально-смысловой доминанты текста при переводе может быть продиктовано доминантой личности переводчика.

Экспериментальные переводы были проанализированы с использованием программы компьютерной обработки текстов ВААЛ. Среди других функций этой программы есть и функция лексического анализа, позволяющая выявить его эмоционально-смысловую доминанту. Эта подпрограмма построена на основе частотного словаря. в тексте идет поиск лексических единиц, релевантных с точки зрения их принадлежности к тому или иному типу текстов. Затем их частотность в тексте сравнивается с общеязыковой частотностью. Если общеязыковая частотность превышена, лексическая единица заносится в одну из групп: “веселые”, “темные”, “красивые”, “светлые”, “печальные”. Для каждой группы вычисляется индекс. Затем группы ранжируются по убыванию индекса. Мы провели сравнение индексов, полученных для экспериментальных переводов, между собой. Затем выявлялись переводы с самыми высокими индексами в одной группе и соотносились с ответами испытуемого на “Проективный литературный тест”.

Индекс и оценкой, которую получил соответствующий тип текста в “Проективном литературном тесте”, в 76% случаев совпадают. Таким образом, можно сделать вывод о том, что эмоционально-смысловая доминанта экспериментальных переводов соответствует эмоционально-смысловой доминанте текстов получивших наиболее высокие оценки в “Проективном литературном тесте”, а следовательно, соответствует и личностной доминанте переводчиков.

Анализ теоретических положений, опубликованных переводов, а также результатов проведенного эксперимента позволил придти к следующим выводам.

1. Эмоционально-смысловая доминанта художественного текста потенциально негомогенна, что в значительной степени затрудняет представление ее в формализованном виде и машинную обработку художественных текстов с целью выявления личностной доминанты его автора.
2. Не все семантические компоненты, встречающиеся в художественном тексте, имеют в основе доминанту авторского сознания. Появление некоторых из них может быть детерминировано общими структурными особенностями повествовательных текстов.
3. Перевод является специфическим видом речевой деятельности, предусматривающий наличие посредника. Психологические характеристики посредника могут отличаться от психологических характеристик автора исходного сообщения.
4. Перевод художественного текста имеет интерпретативный характер, причем множественность интерпретаций одного текста, помимо всего прочего, может быть обусловлена: (а) несоотносимостью ситуации, описываемой в художественном тексте, с действительностью; (б) различным эмоциональным оношением переводчиков к описываемой в тексте ситуации.
5. Особенности “картины мира” переводчика вербализуются в тексте, проявляясь в семантических трансформациях, наличие которых в тексте перевода нельзя объяснить только различиями в системах исходного языка и языка перевода.
6. Личностно детерминированные семантические трансформации и которые могут быть описаны в терминах концепции эмоционально-смысловой доминанты.
7. Несовпадение личностной доминанты автора текста и переводчика (пересказчика), приводит к изменению эмоционально-смысловой доминанты текста при переводе или пересказе.
8. Характер изменения эмоционально-смысловой доминанты текста при переводе и пересказе неодинаков.
9. При пересказе текст может приобрести новую эмоционально-смысловую доминанту.
10. В тексте перевода доминанта оригинала сохраняется, однако текст приобретает дополнительные смысловые оттенки, сто позволяет говорить о наличии в нем “вторичной” эмоционально-смысловой доминанты, или доминанты перевода.
11. “Вторичная” доминанта соответствует типу текстов, которые переводчик предпочитает как реципиент.
12. “Вторичная” доминанта, проявляющаяся в семантических трансформациях будет соотноситься с теми же особенностями,наличие которых предполагает преимущественное предпочтение того или иного типа текстов.
13. Синтаксические трансформации коррелируют с общей установкой личности переводчика:
    • замена статических элементов динамическими в тексте перевода соответствует экстравертной установке;
    • замена динамических элементов статическими соответствует интровертной установке.
14. Лексико-семантические трансформации соотносятся с личностной доминантой переводчика.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Трансформация текста при пересказе на языке другой культуры // Язык, сознание, культура, этнос. Тезисы докладов XI Всероссийского симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. - М.: РАН Ин-т яз-ния, 1994. - С.131-132.
2. Оригинал и перевод: один текст в разных культурах // Материалы второй международной конференции “Россия и Запад: диалог культур” - М.: МГУ, 1996. - С.31-39.
3. Перевод и личностная интерпретация художественного текста // Материалы третьей международной конференции “Россия и Запад: диалог культур” - М.: МГУ, 1997. - С.89-97.
4. Семантические трансформации при переводе художественного текста и личностные особенности переводчика // Межкультурная коммуникация. Тезисы докладов и сообщений 2-го сибирско-французского коллоквиума - Иркутск, 1997. - С.41-43.